Небо на двоих - Страница 59

– Чего молчишь? – спросил мой спутник. – Вроде я сегодня тебя не обижал. Наоборот, с хорошими людьми познакомил. А ты сопишь и дуешься!

– Вадим, – повернулась я к нему, – объясни мне наконец, почему ты разговариваешь со мной в таком тоне? В чем я провинилась? Приехала сюда перевести дух, забыть о передрягах и работе, но почему-то вынуждена нервничать из-за того, что чем-то тебе не нравлюсь. С чего вдруг я должна подстраиваться под твое настроение? И доказывать, что приехала сюда не крутить с тобой роман? Ты много на себя берешь! Особенно при том положении, в котором я тут оказалась… Или тебе доставляет удовольствие унижать меня? Учти, никто и никогда не унижал меня, и если ты не прекратишь издеваться, я тебя зарежу тем большим ножиком, который тебе подарил Митан.

– О, это особенный ножик! – с гордостью произнес Вадим.

Казалось, он расслышал исключительно последнюю фразу, но особо не расстроился. Видно, не поверил, что я могу прикончить его.

– Очень старый кинжал. – Вадим любовно погладил ножны. – Клинок травленой стали, с тремя канавками, как делали только до середины позапрошлого века. Он и костяная рукоятка лет на полсотни старше ножен. Заполучить такое оружие по всей округе – дело безнадежное, старики не продают его ни за какие деньги. По обычаю оружие переходит к старшему сыну, чужим его не отдают.

– Но Митан назвал тебя старшим сыном…

– Да, и только поэтому передал кинжал. А так бы не видать его мне, как своих ушей.

– Шалико это не понравилось. Кажется, он обиделся.

– Он не скажет, что обиделся. И понял, что его крепко наказали. Возможно, урок пойдет ему на пользу. Кстати, я уже сказал Шалико: «Женишься, передам кинжал твоему первенцу». Ты бы видела, как он просиял.

Я вытащила клинок из ножен. Провела пальцем по сизым узорам, осторожно – по лезвию. И ойкнула от боли. На пальце выступила капля крови.

– Острый какой!

– Осторожнее, – буркнул Вадим, – кинжал не игрушка.

– Это булатная сталь? – спросила я, посасывая палец, чтобы ранка перестала кровоточить. – Как бритвой полоснуло!

– Нет, настоящий булат изготавливали только в Индии и в Персии. Клинки с таким слоистым узором из дамасской стали. В Грузии изготавливали сварочный дамаск. Брали кусок чистого железа и кусок стали, сваривали их и обковывали, посыпая мелким песком. Многократная перековка давала дамаск. Очень важно, безусловно, качество железа и стали, кроме того, многое зависело от искусства самой ковки. Ведь делалось все на глазок. Без приборов устанавливалась температура, степень деформации, расположение сваренных слоев, продолжительность ковки.

– Откуда ты все это знаешь? – поразилась я.

– Будет интересно, покажу тебе свою коллекцию холодного оружия. Она пока небольшая. Кроме старых кинжалов и сабель есть даже кремневое ружье. Но все же мне интереснее холодное, чем огнестрельное оружие. Знаешь, – оживился Добров, – как раньше закаляли клинки? Возле кузницы стоял наготове всадник. Раскаленное в горне лезвие кузнец передавал ему в руки. И всадник с места пускался вскачь, летел во весь опор строго до определенного места, подняв клинок над собой. Сталь закалялась быстрым движением воздуха. При испытании такой сабли одним ударом отсекали голову взрослому быку. Показали мне как-то такую же. Владелец сгибал клинок в колесо. Страшно было смотреть, сердце екало: вот-вот сломается. И ничего. Сталь только чуть-чуть дрогнула и приняла прежнюю форму.

Вадим говорил, но я почти не слушала его, исподтишка рассматривая его в профиль. Лоб, нос, подбородок… Это, скажу я вам, был профиль настоящего мужчины. Сильного и волевого. О мужчине с таким профилем мечтает если не каждая первая, то каждая вторая женщина России. А может, и не только России. У меня пересохло в горле, и я незаметно, как мне казалось, облизала губы. Поездка в машине сквозь вечерний сумрак наедине с мужчиной, который способен вызвать зависть подруг, определенно настраивала на другие мысли, отнюдь не благочестивые.

Конечно, я злилась на себя и корила за легкомыслие, но гормоны, что поделаешь, действовали сильнее, чем доводы разума. И только химическими реакциями в организме можно объяснить, что я не вырвала руку из цепких пальцев Вадима, когда тот вдруг схватил мою кисть и резко встряхнул.

– Чего молчишь? – спросил он сердито. – Я стене рассказываю?

– Очень внимательно тебя слушаю, – огрызнулась я. – И мне действительно интересно. Но зачем задавать вопросы, если и так все понятно?

– Ну, прости. – Вадим расплылся в улыбке. В полумраке его лицо казалось почти черным, а зубы и белки глаз сверкали особенно ярко. – Тебя только зацепи!

Вдруг Добров заглушил мотор и некоторое время молча в упор рассматривал меня. А я покорно ждала, когда он покончит с этим занятием.

– Слушай, – сказал Вадим, снова блеснув полоской зубов, – я тебе верю. И, честное слово, больше ни в чем не упрекну. Отдыхай себе на здоровье! Тем более с завтрашнего дня. – Он вновь завел машину. – Одно прошу: если обещала помочь Сырме, помоги!

– Ты и тут во мне сомневаешься? – вздохнула я. – А мне и самой интересно поставить здесь спектакль. Разумеется, это громко сказано – поставить…

– Молодежи у нас нечем заняться, – отозвался Вадим. – Никаких развлечений, кроме телевизора. Сырма – молодец, взялась за восстановление клуба. Молодежь привлекла…

– А ты обещал его отремонтировать. Так Сырма сказала.

– Обещал, ну и что?

Мне почудилось недовольство в голосе Вадима.

– Великое дело! – продолжал он в том же духе. – Зато молодежь не будет по вечерам пиво глушить. А то ведь кое-кто уже и колется…